Сообщение
narroway » 27 авг 2020, 19:23
ЗОЛОТАЯ ЦЕПЬ
24-го мая 1975 года мы опять с Розой отправляемся самолетом из Лос-анджелесского Интернационального Аэропорта.
Толпа нас больше не провожает, только наш сын Стефан и его жена Дебра, которые привезли нас в аэропорт. Нет больше беспокоящихся старейшин армянской церкви, нет озабоченных лиц. Зачем им заботиться! Прошло двадцать четыре года с тех пор, как мы сделали первый полет. За это время мы с Розой пролетели больше трех миллионов километров.
Мы обменялись некоторыми словами со Стефаном о телевизионной программе, которую он снимал для Общества в Портленде в Орегоне в наше отсутствие. Роза в последний раз обняла Деби. Затем мы с Розой прошли через посадочную трубу в самолет. Мы летели в Гонолулу через Окленд, где наших шестнадцать отделов готовили событие, названное "Иисус '75". По последним сведениям, так много тысяч намеревалось приехать, что Общество вынуждено было арендовать на семь вечеров ипподром, называемый Александра Парк.
Поднявшись в воздух, нам скоро подали обед, после чего Роза приклонила голову к окну для обычного в самолете отдыха. Для меня же здесь была хорошая возможность приготовить ответ на первый вопрос, который тысячи людей спрашивают: Что из себя представляет Общество?
Какой ответ я могу им дать? Статистически? Ответы эти были весьма интересными. Я вынул записную книжку и начал писать:
• Лет существования: 24.
• Число штатов с отделами: 50.
• Число стран с отделами: 52.
• Общее число отделов: 1,650.
• Месячная посещаемость отделов свыше половины миллиона.
• Быстрота роста: один новый отдел ежедневно.
Я улыбнулся, припоминая мечту о тысячах отделов Орала Робертса, которая одно время казалось невозможной. Я продолжал писать:
• Месячный тираж журнала Голос: 800,000.
• Телевизионных станций с программой "Благая Весть": 150.
• Еженедельная аудитория зрителей: четыре миллиона.
• Число полетов: три ежегодно с 1965 года.
Я опустил мое перо. Разве таким образом описывать Общество? Считая головы, события? Нет, не так.
А что сказать о различных служениях?
Исцеление, одно из них. Мы никогда не подчеркивали исцеления в Обществе, потому что это сразу привлекало все внимание. Но исцеления все же происходили. Все время. Иногда мы приглашали человека с даром Святого Духа исцеления, чтобы проводить особые собрания. Большей частью это были обыкновение члены, совершающие свое обычное служение, применяемые Богом в исключительное
время.
Мое служение, например, было вспоможение, не исцеление. И все же...
В мае 1961 года Общество послало большую делегацию на Всемирную Конференцию Пятидесятников, которая состоялась в том году в Иерусалиме. Какое волнение было ходить и видеть места, о которых мы знаем всю нашу жизнь из Библии. Масличная гора, красные ворота, Силоамская купальня — мы почти пожалели, когда нужно было идти в аудиторию. Три тысячи людей присутствовали на конференции. Нам с Розой казалось, что все они приехали в вестибюль гостиницы в одно время, пробираясь в то же самое время в зал лекций. Конференция была такой популярной, что для входа нужны были пропуска.
Здесь мы встретились с нашим другом Джимом Брауном, делегатом Общества из Парксберг, Пенсильвания, и вместе ожидали, чтобы поредела толпа.
"Дее-мос Ша-карр-ян!" Голос был женский, с русским или польским акцентом. Я осмотрел зал. Кто мог меня звать?
"Вон там она".
Джим показал мне. Они пробирались через толпу в нашем направлении, мужчина и женщина. Она была невысокой, широкой, в возрасте свыше пятидесяти. Мужчина с нею был калека; вряд ли я когда в жизни видел подобного ему. Он был согнутым в цифру 7. Он ходил с палкой, за которую держался обеими руками, его туловище было параллельно полу.
"Вы ищете меня?" я спросил женщину. Я даже не мог видеть лица мужчины.
"Да, господин Шак-арр-ян. Этому человеку нужна помощь". Она объяснила, что она нашла его, живущим в пристройке на краю города. Он попросил ее взять его в аудиторию, потому что он слышал, что там Иисус исцеляет людей. Когда же они узнали, что все места уже заняты, то кто-то им посоветовал обратиться ко мне.
Мне стало жалко этого несчастного человека. Женщина сказала нам, что они оба были евреями. Мне нужно было только подумать о евреях в Содружестве - таких людях, как Дэвид Ротшильд, президент нашего отделения в Беверли Хиллз, - чтобы понять, что Бог особенно любит Свой народ завета. Но что я мог сделать в этом случае? Я не имел особых притязаний на ход конференции.
А затем мысль осенила меня. А если бы я дал мой билет этому человеку на послеобеденное собрание? Джим Браун был одним из спикеров на этом собрании сегодня, но что я... "Вот, здесь", я сказал, снимая мой значок. Вас с ним пропустят".
Я стал на колени в вестибюле и склонился, чтобы достичь отворота его пиджака. Наконец, я нацепил мой значок и хотел подняться, когда внезапно я услышал несомненный голос: Нет, Демос, не оставляй этого человека. Ты должен молиться о его исцелении. Сейчас же, здесь!
Я был поражен. Здесь. Теперь. В вестибюле, полном народа и высоких руководителей пятидесятнического движения со всего мира? Я глянул на Джима Брауна. Джим имел больший опыт с исцелениями, чем я и он...
Ты, Демос, тут же.
Оставаясь на коленях я проговорил в ухо калеки: "Сэр, вы хотели бы, чтобы я помолился о вас сейчас же?"
В ответ на мои слова он положил свою голову поверх палки, на которую опирался и закрыл глаза.
"Дорогой Иисус", сказал я "Мы благодарим Тебя, что Ты соделал хромого прыгающим от радости на этих холмах. Сегодня, Господь, другой хромой приходит к Тебе — один из Твоего избранного народа".
Слезы текли по его шишковатым кулакам и падали на пол. Вокруг нас начала собираться толпа.
"Во имя Иисуса Христа", я сказал ему, "выпрямись!"
Я слышал, как что-то треснуло.
Сперва я подумал, что слабенький человек что-то сломал. Но стон, который вырвался из него, когда он поднял свою голову и спину, был стоном освобождения, а не боли. С таким старанием, выраженном в стоне, он еще немножко приподнялся. Еще один треск. Опять борьба, как будто бы с невидимыми цепями. Еще выше.
Если до сих пор толпа в вестибюле не знала, что здесь происходит, то крик женщины обратил внимание всех на нас. "Чудо!", она продолжала кричать. "Чудо, произошло чудо!"
Маленький человек поднялся еще раз и торжественно посмотрел мне в лицо. Вокруг нас со всех сторон раздался возглас хвалы и благодарения Богу на многих языках.
Я, тоже, встал. Взял его палку. "Только в силе Иисуса", я сказал ему. И верно, сперва немного шаркая ногами, затем смелее, крепче, он начал ходить взад и вперед, выровняв спину и плечи.
Вместо речи, которую Джим Браун собирался говорить на послеобеденном собрании, он рассказал о том, что случилось в вестибюле. Для этой пары уже не было трудностей получить место в аудитории. Для них и для нас нашлось место в переднем ряду на балконе. Иногда, когда Джим рассказывал, маленький человек подпрыгивал со своего стула: "Это я!" выкрикивал он. "Это я!" Он прыгал и танцевал по проходу до такой степени, что я начал бояться, что он опять станет хромым от переутомления.
Да, я мог рассказать это в Александра Парк, хотя я не мог его объяснить ни тогда, ни теперь. Не так, как с людьми особого дара исцеления, я не искал этого дара. Я не проводил дней и часов в посте и приготовлении. Не пребывала и сила со мной постоянно, а лишь иногда, на время, хотя многие нуждающиеся приходили ко мне до конца конференции.
Самое лучшее, что я мог сказать людям в Окленде, что исцеление является нормальной функцией Тела Христова, и что любой член Тела может быть призван, чтобы совершить исцеление. Когда появляется в этом потребность, то ключом для этого, кажется, служит повиновение.
Я посмотрел виновато на Розу, которая прикрылась одеялом в самолете и припомнил одну ночь в Дауни.
Была полночь. Мы пошли спать. Время выключить свет. Но по неизвестной причине Роза весьма неспокойная. Она встает, подходит к окну, приходит и опять садится на край кровати.
Для меня такое ее поведение было непонятным. Обычно, я бываю ночной совой. Роза всегда скоро засыпает. "Что с тобой, дорогая?"
"Вивиан Фулер!" Фулеры жили в южной части штата Нью-Джерси. Херб Фулер был президентом нашего отдела в Филадельфии. Я припоминаю, что при нашем последнем посещении их, его жена имела трудности с глазом. Но в это время ночи?... "Роза, ты знаешь какое теперь время в Нью-Джерси? Три часа утра".
Роза вздохнула. "Я знаю", сказала она. Да согласилась она, лучше будет подождать до утра. Но я никогда не видел, чтобы Дух Божий так волновал человека. Роза не могла успокоиться. Она опять зачесалась и легла в постель. Вернулась, чтобы проверить выключена ли печь и опять в постель. Поднялась опять проверить закрыта ли дверь.
"Для твоего добра, дорогая", я наконец сказал ей, "иди и звони, прежде чем ты вытопчешь дыры в половике".
Роза подумала немного, а потом говорит мне. "Демос, а ты слушай на другом телефоне".
Я ушел в переднюю комнату и поднял трубку добавочного телефона.
"Вивиан", говорит Роза", повтори это для Демоса, что ты только что рассказала мне".
Без малейших признаков сна или раздражения Вивиан Фулер рассказала мне, что диагноз ее глаз показал весьма усиленное развитие глаукомы и что она не поддавалась лечению. Зная, что она слепнет, она старалась примириться с положением и проводила часы времени, учась ходить в комнате и не сталкиваться с предметами. Но, наконец, страх и разочарование овладело ею. В эту ночь в особенности она мучилась неизвестностью. Она лежала без сна и думала, что даже оставлена Богом. "Боже", наконец она взмолилась. "Если ты меня любишь, прояви это в том, чтобы кто-нибудь позвонил мне. Теперь, вот в это время ночи!"
Некоторое время было слышно только гуденье проводов.
"Вивиан", ответила Роза. "Бог не только повелел мне позвонить тебе. Он сказал мне нечто больше. Он сказал мне, что ты исцелишься. Совершенно".
Надеюсь, что мой глоток не был слышен на телефоне в Нью-Джерси. Роза продолжала рассказывать для Вивиан о всех чудных проявлениях Божьей силы, которые мы вместе все эти годы переживали в Обществе. Позже трое нас молились о полном исцелении Вивиан в этот же час. Мы закончили в 1:30 утра в Дауни и 4:30 утра в Нью-Джерси.
Вивиан позвонила нам несколько дней позже. "Я не имею ничего определенного сказать", сказала она. "Но, через час после нашего разговора по телефону, что-то лопнуло внутри моей головы. Я не знаю, как другими словами это выразить. На следующий день я пошла к специалисту. Он сказал, что после моего последнего посещения не было ухудшения в моем состоянии".
Спустя несколько недель Вивиан позвонила опять. Не только задержана болезнь, но и улучшилось зрение.
Прошли месяцы и мы встретились в Статлер Хилтон Отеле в Нью-Йорке на районной конференции. Я поделился в переполненном зале рассказом Вивиан, как наилучшие врачи в восточных штатах определили ее состояние, как неизлечимая глаукома. "А теперь..."
Вивиан поднялась по ступеням к микрофону. Она рассказала о мучительном развитии болезни. Как она каждый день напоминала себе, что, наверно, это будет последний день, в который она видит лицо Херба. Затем она припомнила самые трудные переживания ее депрессии, когда она лежала в кровати в три часа утра и молилась, чтобы кто-нибудь ей позвонил. Она рассказала, как Роза ей позвонила, последующее посещение врача и его удовлетворение, что ее глаза стали поддаваться лечению. "Я благодарю Бога каждый день за хорошее зрение!"
Господь продолжал применять повиновение Розы. Еще Вивиан продолжала свою речь, как люди начали вставать и выходить наперед к платформе. Двадцать шесть, страдающих глаукомой, вышли и стояли на платформе. В атмосфере, заряженной верой, все собрание молилось о них. Через шесть месяцев семеро из этих двадцати шести посещали конференцию в Вашингтоне, Д.С. Мы все еще не знаем об остальных девятнадцати, но эти семеро были полностью исцелены.
На всех конференциях происходят подобные случаи и даже более удивительные, чем эти. Больные неизлечимым раком исцелялись на месте. Больной сердцем получил новое сердце, (не исцеленное, а новое, без признаков пластических кровеносных сосудов и клапанов, вложенных прежде хирургом). Молодой человек, умерший от пули 38 револьвера, поднялся и сел в госпитале в Джексонвилле и попросил воды после молитвы директора Общества. Другой случай произошел в Южной Африке. Доктор признал человека мертвым, который после групповой молитвы из Общества ожил и носит свидетельство смерти в своем кармане. Подобное случалось всякий раз, когда кто-нибудь повиновался, независимо от того, насколько безнадежной казалась ситуация.
Или... наше служение достижения всего мира.
Для группы, которая молилась в декабре прошлого года было дано число — один миллиард 250 миллионов людей необходимо достичь в 1975 году. Число это кажется астрономическим и нереальным. Но ведь наш век электроники не совсем кажется нам реальным, все же, благодаря электронике, мы уже достигаем неслыханные массы людей.
Радиопередачи Общества еженедельно передаются на двадцать одном языке по всей Европе. Южной Америке и Азии. Дома, наши получасовые телевизионные передачи, серии "Благая Весть", начали передаваться четвертый год по всей стране, с новыми отделениями в Канаде, Бермудах, Австралии и Японии.
Очень важную часть этого служения выполняет наш сын Стефан, который является исполнительным продюсером. Микрофоны, циферблаты, магнитофоны, казалось, приходили к нему так же естественно, как они ускользали от меня. Я вздрогнул, вспомнив свой первый день перед камерами. Идея шоу "Благая весть" заключалась в том, что я заставляю других людей говорить о своем опыте, как я это делал на собраниях Общества. Это звучало достаточно просто, и поскольку время студии так дорого, мы надеялись экранизировать первые тринадцать получасовых программ за одну неделю.
Но когда я вышел на телевизионную платформу, посмотрел на кабеля, камеры, людей с секундомерами, я испугался, как корова перед новым стойлом. Текст указаний всегда меня беспокоил. Стоять здесь. Сидеть там. Поверните вашу голову теперь. Когда зажглись горячие световые лампы в семь часов утра, я начал потеть и к обеду мне казалось, что со мною делали киносъемку в ванне.
Но всего хуже для меня было читать телесуфлер — это коробка со словами у камеры. Я всегда путал мои слова. Я переставлял слова в предложениях, так что те, с кем я вел беседу, были столько же смущены, как и я. В конце двухнедельных съемок я потерял десять кило весу и мой энтузиазм на это предприятие. В отчаянии я пошел к производителю первоначальной серии, Дику Ману.
"Освободи меня от чтения текста", я умолял его. "Я хочу говорить с людьми".
Вы не можете этого делать на ТВ, терпеливо объяснял мне Дик. Здесь приходится считать время до секунд и работники с камерами должны знать, где делать следующие снимки. И конечно, его экспертное знание превозмогло, пока не вернулись пленки. Они показали механического человека со стеклянными глазами и деревянным лицом.
Следующую серию мы засняли в любительском стиле. Без текста, без подготовки, лишь с молитвой перед началом, с молитвой во время киносъемки и с молитвой в конце. Я не думал о механике, а о человеке, с которым вел беседу. Мы все почувствовали немедленно перемену — движение Божьего Духа в нашей студии. Камеры перестали защемляться, люди приходили на время и четыре интервью в каждом получасовом сегменте формировали идеальный баланс. Дик Ман не мог придти в себя. Всякий раз, когда он давал мне одноминутный сигнал, я заканчивал ровно через шестьдесят секунд!
Случались еще более трудные вещи для объяснения. Однажды мы делали киносъемку в Пуэрто-Рико. Местный отдел избрал для этого восемнадцать рассказов. Это был плотный график, потому что мы должны были делать всю нашу съемку при дневном свете - и шел дождь.
После обеда мне предстояло иметь беседу с человеком, который излечился от проказы. Рабочие покрыли свои кино аппараты от дождя брезентом и мы все сидели и ожидали. Рохелио Парилья подошел ко мне и протянул руку. Вначале я подумал, что счастье, которое было на его лице, сделало день светлее, а потом я заметил луч солнца, который пробивался через тучи. Киносъемщики сняли покрывала и Рохелио с женщиной переводчицей, стали перед аппаратом.
С помощью Салли Олсен он нам рассказал о своей жизни, когда в девятилетнем возрасте он узнал, что у него проказа. Физические страдания ему было легче переносить, нежели отчуждение от семьи и жизнь в лагере прокаженных. До этого времени он никогда не видел прокаженного. Внезапно он очутился среди них, чей вид страшил его. Но худшее было впереди. Через несколько лет он был так обезображен, хуже всех остальных, со страшными ранами, что даже другие прокаженные сторонились его и не ели с ним.
Когда ему исполнилось двадцать два года, группа христиан пришла посетить лагерь прокаженных и он впервые услышал весть об Иисусе. Весть эта переменила Рохелио из несчастного и безнадежного человека в полного любви и радости христианина. За это время болезнь уничтожила его голосовые связки. Он начал просить Бога, чтобы Он опять даровал ему голос, чтобы он мог сказать другим о его новой жизни.
Однажды он узнал, что в пятидесятнической церкви около Рио Пьедрас будет происходить собрание исцеления. Невыразимая надежда начала наполнять его сердце. Он стал умолять заведующих лагерем разрешить ему посетить это собрание, сидя в сторонке, подальше от других людей.
Когда формировалась линия больных для исцеления, он задержался, чтобы все остальные прошли раньше к исцелению, которое совершалось, как он заметил, возложением рук. Никто, он думал, не осмелится положить на меня руки. Никто не прикоснется к прокаженному.
Наконец у алтаря стало свободно. Рохелио быстренько вышел наперед и склонил свои колени. Пастор Торес подошел к нему и возложил на его голову обе руки. Затем он положил их на его лицо, на его плечи, он обнял его в две руки и в этот момент, свидетельствует Рохелио, он был исцелен.
Прошло много времени пока доктора поверили своим анализам, что Рохелио не был более активным прокаженным. Позже его выписали из лагеря и последних двадцать пять лет Рохелио проповедует по всему Пуэрто-Рико. Бог даровал ему красивый голос не только говорить, но и петь. Пришедшие с ним музыканты шагнули вперед и с сияющим калипсо ритмом Рохелио пели во славу Божию.
Не успела замолкнуть последняя нота, как тучи опять закрыли солнце. Киносъемщики и музыканты убрали свои инструменты под покрытие и полился сильный ливень.
Мы обменивались переживаниями в собрании того вечера в Сан-Хуан. "Как было хорошо, что дождь подождал, пока мы закончили нашу работу!" Некоторые с удивлением переглянулись. В Сан-Хуан дождь того дня лил без остановки даже на минуту...
Таким образом мы теперь готовим наши телевизионные программы три года подряд, без текста, без подготовки, уповая на Духа. Они несовершенные, но в них мера правды, которая трогает людей.
После программы каждая телевизионная станция подает номер телефона местного представителя группы, для желающих, посоветовать или добавить что-нибудь новое. У меня было подсчитано где-то, сколько человек нам звонили по всей стране. Я сложил эти записки в карман сиденья впереди меня, чтобы потом положить в мой портфель. Роза к этому времени проснулась и с интересом посмотрела на колонки номеров, которые я записал. "А что значит "ТВ 13/3"?" спросила она.
"Тринадцать программ в три дня", сказал я. Столько, обычно, времени требуется на киносъемку теперь, не так ли? И мы никогда не повторяемся". Я начал искать отчеты. "Я хочу знать, сколько людей звонят нам по телефону после каждой программы".
"Демос", сказала Роза позже. "Не важно сколько людей звонят, а важно, что с ними случается. Важен даже один человек и какая происходит в нем перемена".
Один человек, но который рассказ из тысячи рассказать вам? Я мысленно прошел от Пуэрто-Рико на запад. Восточное побережье. Средний Запад. Через горы и до Калифорнии. И еще дальше на другую сторону страны, на Гавайи. И я подумал о Гарольде Шараки.
Гарольд был первым человеком, который позвонил на телевизионную станцию в Гонолулу, когда начались программы в сентябре 1972 года. Он не собирался слушать в то воскресенье утром. Он хотел сделать что-то совсем иное. Гарольд родился на кофейной ферме в Кона на острове Гавайи, шестым из шестнадцати детей. По добрым японским обычаям он был научен усердно работать, уважать других и почитать власти.
У отца Гарольда была болезнь Паркинсона. Когда он заболел, все старшие дети оставили школу и начали работать для поддержки семьи. Благодаря усердию всей семьи, которая не боялась работать даже под горячим солнцем, Гарольд смог продолжать свое образование и был первым в семье, который закончил среднюю школу.
После этого Гарольд начал работать и помогать остальным своим братьям и сестрам учиться. Он подымался каждое утро в 4 часа утра, одевался при керосиновой лампе и шел много километров на ту или другую кофейную ферму, где он работал. Когда все его братья и сестры закончили школу, тогда он женился и обзавелся своей семьей.
К этому времени Гарольд переселился в Гонолулу и работал портовым грузчиком, потом служащим в магазине, и наконец он начал свое коммерческое предприятие. Его трудолюбие принесло ему успехи. К 1970 году он собрал значительную сумму денег.
А затем средства эти от него были взяты в очень деликатный способ. С улыбкой. Людьми, которым он доверял. Когда он осознал случившееся, его вера, на которой он строил свою жизнь, рушилась.
Конечно, это была вера в человеческое достоинство и старание — не в Бога. Номинально Гарольд и его семья считались буддистами, но как и другие жители острова они верили во множество богов и духов. Один из богов, по имени Одайсан, был весьма важным у них. Каменное изображение этого бога было в японском храме в Кона, к нему они семейно обращались за советом во всех решениях. Когда бог одобрял решение, его изображение было легко поднять. А когда его с трудом можно было сдвинуть с места, ответ был отрицательный.
Уже долгие годы Гарольд сомневался в своих традиционных верованиях, замечая порабощение, в котором они держали его и семью. Его мать, уже старушка, вдова, жила в постоянном страхе обидеть то или другое божество.
Когда Гарольд переехал в Гонолулу, он присоединился к церкви епископалов, потому что в ней, ему казалось, было больше свободы от страха. Он даже убеждал свою мать стать христианкой, но она объяснила ему, что хотя Иисус был одним из богов, к которым она молилась, Его заинтересованность была только в белых людях. На каждой картине Он был изображен с бородой, сказала она, что есть доказательством того, что Он не заботится о жителях востока.
Разорившись денежно, Гарольд обратился за советом к своему проповеднику. Тот весьма сочувственно выслушал его, согласился с ним, что поступок с Гарольдом был весьма несправедливым, но посоветовал ему не судиться. "Подобные вещи в коммерции случаются очень часто и ты ничего не сможешь сделать. Попробуй забыть всю эту сделку".
Но Гарольд обнаружил, что он этого не может сделать. Он перестал есть, встречаться с друзьями, сидел в гостиной с завешенными окнами и чувствовал рост ненависти в своем сердце. Честность, жертвенность, долгие часы тяжелого труда — если все это не привело к добру, то какой смысл в жизни? Лучше умереть. Мертвые могут спокойно спать. Мертвых никто не обманывает и не грабит.
У Гарольда был друг, у которого было ружье. Гарольд не хотел умереть сам. Прежде, чем он покончит с собой, он покончит еще с двумя другими. Даже с тремя, если он успеет, а потом покончит с собой.
Мысль эта не давала ему покоя, пока она не стала одержимостью, единой мыслью в его голове. Воскресенье. Это должно быть в воскресенье, потому что он скажет своему другу, что он хочет поехать на охоту. Воскресенье в сентябре, как только откроется сезон на охоту...
Воскресенье, которое Гарольд избрал, пришло. Жена опять упрашивала его идти в церковь. Он не был в церкви с тех пор, как он говорил, с проповедником. Гарольд только покачал головой.
"Включи хотя бы телевизор", упрашивала его жена. "Посмотри на бейсбол". Его странное безразличие ее страшило. Гарольд опять покачал головой и уныло посмотрел на жену. Она никогда и не подозревала, что было у него в уме. Верно. Включу телевизор. Буду смотреть телевизор, пока она не перестанет беспокоиться и уйдет в церковь. Он посмотрел на часы. Было 10:35. Послеобеденные игры опять начались на континенте. Он включил канал номер четыре.
Два человека вместе вели беседу. Один был белый, а другой — он не был уверен. Возможно, полинезиец. (Я засмеялся при воспоминании, что не раз я благодарил Бога за интересные черты армянского лица. Евреи принимают меня за еврея. Арабы думают, что я араб. В Южной Америке меня считают испанцем, а на востоке меня признают индусом. А здесь в Гонолулу на меня смотрят как на Гавайца. Будучи расстроенным, Гарольд не мог понять, что эти два человека говорили. Потянувшись ближе к телевизору в своем кресле, он смотрел на их лица. Они выглядели самыми счастливыми людьми во всем мире.
Он пробовал разобраться в их словах, но его мысли были рассеяны. Но он не переставал смотреть. Внезапно чудный мир снизошел и наполнил полутемную комнату. Любовь. Согласие. Надежда — как будто эти качества вытекали из телевизора.
В конце программы был показан номер телефона. Сидя перед телевизором с того момента, как он включил телевизор, Гарольд повторил для себя номер телефона.
Несколько минут позже он говорил по телефону с Рой Хичкоком из нашего отдела в Гонолулу, слыша слова, которые были трудными, чтобы поверить. "Иисус знает всю твою ситуацию... Иисус поможет тебе в твоих трудностях... Иисус любит тебя".
Сегодня Гарольд является не только руководителем в своей епископальной церкви, но и в Обществе по всему острову. Он никогда не выручил обратно свои деньги, но Общество помогло ему освободиться от бремени огорчения и гнева и одержать победу над собой. Он не только помог себе, он помог сотням других сделать новое начало в жизни.
Первой была его восьмидесятитрехлетняя мать. Смотря на перемену в жизни сына, она поняла, что здесь была сила большая той силы, которую она старалась так долго умиротворить. Она и другие члены семьи сложили разные изображения и объекты поклонения, которые они хранили в своих домах, на большую кучу и сожгли их на церковном дворе. Мать Гарольда умерла в 1973 году счастливой и довольной христианкой.
Случаи, подобные этим, убедили нас, что телевидение имеет место в видении, открытом мне о пробуждении всего мира.
Такое же значение имеет и реактивный самолет для путешествий. Я начал считать страны, которые мы посетили с Благой Вестью: Англия, Швеция, Норвегия, Франция, Италия, Япония, Филиппинские острова, Вьетнам, Индия — более пятидесяти. Во многих из этих стран нечто большее, чем несколько недель собраний, осталось после нас — местный отдел, иногда несколько отделов, как центры для дальнейшей активности мирян.
В таких странах, как Финляндия, Эстония и Югославия мы не могли молиться или рассчитывать на долгие результаты нашего труда. Я думал о моем первом посещении коммунистической страны и решение, которое родилось во мне.
Наша небольшая группа квартировала в Гавана Хилтон, переименованную в Куба Либра, после того, как Кастро пришел к власти на Кубе. В этом отеле Кастро имел свою квартиру и отель был переполнен военными, но самого вождя трудно было увидеть. В одно утро, около двух часов утра собираясь ложиться спать, я внезапно почувствовал, что если я оденусь и спущусь лифтом в ресторан, я встречусь лицом к лицу с Кастро.
У меня был большой опыт с Духом, чтобы теперь противоречить такому необъяснимому откровению, поэтому я очень тихонько оделся.
Роза открыла свои глаза. "Куда ты идешь?"
"Вниз, встретиться с Кастро".
Роза тоже была знакома с такими побуждениями от Духа.
"Это очень хорошо", сказала она сонным голосом.
В ресторане сидела группа весьма молодых солдат, в возрасте пятнадцати или шестнадцати лет. Они сидели у прилавка и пили апельсиновый сок. Годы тому назад, сказал мне официант, место это было переполнено в эти часы. "Североамериканцы", сказал он со вздохом. "Из казино". Он показал рукой по направлению опустелого помещения под сценой. "Им было безразлично, сколько они проигрывали".
Он взял мой заказ на тарелочку мороженного и ушел со вздохом на кухню. Вернувшись, он задержался у стола с видимым удовольствием поговорить. Кубинский испанский язык отличался от мексиканского, среди которого я вырос, но у нас не было трудностей в понимании один другого. "Когда придет премьер Кастро сегодня вечером", я сказал официанту, "скажи ему, пожалуйста, что я, владелец молочной фермы из Калифорнии, хочу с ним поговорить". "Сегодня вечером?" повторил официант. "Его не будет сегодня. Он никогда не приходит так поздно". Я закончил есть мороженное. "Сегодня он придет". Официант с удивлением посмотрел на меня. "Разве вам кто сказал, что он придет сегодня?" Я немножко задержался с ответом. "Да", я согласился, "мне кто-то сказал".
Человек покачал головой. "Невозможно", заметил он. "Он никогда не приходит позже десяти часов вечера".
И, казалось, что официант был прав. Прошло других пять минут. Десять. Молодые солдаты ушли. Я взял мой счет и подошел к кассе. Кассир считал мою сдачу, когда я услышал стук сапог по коридору. Вскоре через дверь вошло восемнадцать или двадцать чернобородых мужчин в оливково-зеленой форме. Некоторые из них имели при себе винтовки, другие с американского производства автоматами. В центре группы был Фидель Кастро.
Кастро сел у стола и заказал бифштекс, а охрана расселась вокруг по всей комнате. В комнате не было на кого другого смотреть, как только на меня. Я заметил, как официант нагнулся и что-то шепнул на ухо Кастро. Он посмотрел на меня, а потом пальцем показал мне, чтобы я присоединился к нему за столом.
Я сел по его правую сторону, при осознании, что дула всех винтовок через комнату следовали за мной.
Кастро задал мне несколько вопросов о молочном деле в Калифорнии и был немного разочарован, что не мог угостить меня бифштексом. "Когда я приеду к вам в гости, я выпью у вас целых четыре литра молока".
По всей комнате бородатые мужчины разразились смехом. К моему облегчению, оружие было опущено, и некоторые из них закурили.
Я знал революционного вождя только по его бесконечным радиоречам. Я удивился при личной встрече с ним, что он был внимательным и осторожным слушателем. "И что привело вас на Кубу?" спросил он меня позже.
Я сказал ему, что мы приехали группой, чтобы познакомиться с кубинцами в нашей отрасли работы и рассказать им, что Святой Дух совершает среди людей, подобных им в других странах.
Опять, к моему удивлению, он проявил искренний интерес. Он сказал мне, что однажды ему пришлось быть в госпитале в Браунсвилл, Техас. "Каждый день там было два человека на программе телевидения. Один из них был Били Грэм, а другой — Орал Робертс. Я думал о них, что они честные люди и то, что они говорили, было правдой".
Мы провели в разговоре тридцать пять минут, когда очень пьяный и очень злой североамериканец появился у стола. "Разве вы никогда не отвечаете на письма?" добивался он. "Я ожидал три месяца на ответ от так называемого правительства''.
Я не мог вникнуть во все подробности того, о чем он говорил, но я понял, что он был владельцем ночного клуба, перед тем, как он был закрыт теперешним правительством. Пришлось удивляться смелости этого человека в комнате, полной вооруженных солдат. Но он был слишком занят собой, чтобы их замечать. "Вы теряете деньги", говорил он. "Не забудьте, что я вел хорошую торговлю здесь".
Лицо Кастро позеленело, почти как цвет его формы. "Хорошая торговля?" сказал он. Вы считаете это хорошей торговлей? Картежная игра и проституция? Разве это то, чем были заинтересованы ваши люди в нашей стране?"
Я пробовал встретиться взглядом с прошлым хозяином ночного клуба. Вряд ли можно было быть настолько пьяным и поглощенным собой, чтобы не понять этого вопиющего вопроса.
"Заботились ли вы о нас? Сколько вы нас знали?" Пьяный не был в состоянии слушать. "Не читайте мне морали! Кубинцы имели хорошую прибыль. Почему всякий раз..."
Кастро поднялся не окончив ужина. Он был на полдороги к двери, солдаты с ним. Внезапно он повернул в мою сторону и протянул мне руку.
"Я рад вашему посещению", сказал он. "Я бы хотел..." Его лицо все еще выражало неудовольствие и он не окончил своих слов. Через минуту они все ушли; владелец ночного клуба последовал за ними, все еще с обидой на случившееся. Я остался один у стола. На часах было пять минут третьего. Я бы хотел...
Я бы хотел, чтобы больше людей приехало из вашей страны в Кубу молиться, а не картежничать.
Если бы так было, думал я, когда лифтом подымался наверх. Каким был бы мир сегодня, если бы миллионы путешествующих американцев ехали с Божьей любовью к людям, которых они посещают?
Если бы они поехали сегодня...
С того вечера я включил мысль эту в мою просьбу, где бы я ни был с друзьями Общества. Идите. Рассказывайте Благую весть. Путешествуйте для Бога. Помогите компенсировать тот вид путешественников по свету, которых мир очень часто видит. И наши люди пошли. Пошли, как те, которые получили по верности других мест и других стран и пришли к ним, чтобы отплатить свой долг.
Я думал о сентябрьском, вечере в Москве в 1966 году, семь лет после моего посещения Кубы. Здесь я мог сказать двум тысячам и двумстам, собравшихся в церкви Ев. Христиан и Баптистов, как русские пятидесятники пришли через горы в Армению своими крытыми возами. Две тысячи двести человек поднялись со своих мест, подняв руки к небу, плакали от радости, когда Дух повеял на это собрание. На следующий день я имел возможность записать этот рассказ для Московского радио и благодарить русских людей от глубины моего сердца за принесенный нам невыразимый Божий дар.
Я опустил мое сиденье ниже и закрыл глаза. Люди по всему свету просыпаются от смерти в жизнь. Да, вот в этом цель Общества.
И я видел это в нашей гостиной в Дауни. Что еще было показано в видении? Люди воскресали не только для Бога, но и для других людей. Те, которые были изолированы друг от друга, собирались вместе, находя один другого. Вот это Общество.
Начиная заседание Конференции мы просили поднятием рук дать знать, сколько епископалов, сколько пресвитериан, сколько баптистов на этом собрании? Самым приятным для меня было то, что не только мы имели ответы на наши вопросы, но что по всему зданию подымались руки. Католики сидели с методистами, квакеры с адвентистами и когда Дух сходил на собрание, в двадцатом ряду братья обнимали друг друга, те, которые в своих церквах долгие годы не говорили друг с другом.
Расы тоже соединяются. Многое переменилось в наше время. В пятидесятых годах сегрегация была проблемой во многих местах страны. Я припоминаю нашу подготовку к мировой конференции в городе Атланта. Мы арендовали громадный зал в центре города и более одной тысячи комнат на пять дней и ночей; заказали время на радио, напечатали регистрационные формы — все необходимое, чтобы собрать эту громадную конференцию.
А потом, примерно за месяц до съезда, отель обнаружил, что мы, как всегда, ожидаем нескольких черных бизнесменов. Ну, а рядом собирались устроить так называемые одинаковые жилища. За встречами можно было следить по замкнутому телевидению в «роскошном» холле.
Потребовалось очень много телефонных разговоров, чтобы перенести конференцию в Денвер, Колорадо. И там мы заметили странную вещь. Посещение черными конференции было гораздо большим, чем мы ожидали. Наконец бизнесмен мануфактурного магазина в Атланте пролил свет на ситуацию. "Мои друзья уже долгое время спрашивают меня почему я посещаю молитвенные собрания с завтраками белых людей? Но когда они узнали, что сталось с отелем — мне нужен был автобус, чтобы забрать всех моих друзей, которые хотели быть здесь со мной. (Летом 1973 года мы проводили районную конференцию в Атланта Хайат Хаус, которую посещали 1,500 человек каждый вечер, белые и черные вместе.)
Поколения объединяются. Под руководством Ричарда и его красивой жены Евангелины мы имеем теперь полную программу для молодежи на всякой конференции. Много раз, проходя мимо в коридорах отеля, я наблюдал длинноволосую молодежь и опрятно одетых в костюмы людей среднего возраста, проливающих слезы примирения на груди один другого.
Люди разных воспитаний объединяются вместе. Черные и белые собираются вместе в сотнях наших южноафриканских отделов. Протестанты и католики просят друг у друга прощения, обнимаясь в радости в наших отделах в Белфасте, Ирландии.
Все стены, которые разделяли нас с другими людьми, разрушаются. Я припоминаю одну женщину, которая буквально отгородила себя стеной от других людей, чтобы быть удовлетворенной. Сара Элиас была музыкантшей, которая изучала пианино в Джилиарде в Нью-Йорке и пела под руководством Леопольда Стоковского. Высокая, импозантная Сара, казалось, не имела проблем в мире. Поэтому, когда она оговаривала «отдельную комнату» для регионального съезда в Индианаполисе, никому и в голову не приходило, что за этой просьбой стоит мучительный пожизненный страх отказа.
Случилось так, что все кровати в гостинице Индианаполис потребовались, чтобы удовлетворить людей, приехавших на уикенд в мае 1972 года. "Сожалею", сказал регистратор в гостинице. Мы вынуждены поместить вас в двухместную комнату". Он проверил список. Другой женщиной в вашей комнате будет Сестра Френсис Клер из Школы Сестер Нотр-Дам. Я уверен, что вы будете довольны ею".
Сара Элиас определенно знала, что она не будет довольной. Воспитанная людьми Святости в маленьком городке западной Пенсильвании, она была научена не доверять монашкам. Но ее основной проблемой было ее трагическое детство. С того времени, как ее отец застрелил мать, когда она еще была маленькой девочкой, и через все годы в приюте, до дня, когда от нее отказались приемные родители, она знала, что люди ей не доверяют. Поэтому, со своей стороны, она не доверяла людям и исключала их из своей жизни. Таким было ее отношение к людям, где бы она ни работала. Между нею и миром была всегда стена.
Никто не знал этих подробностей, пока она, придя к своей комнате, думая что она пустая, обнаружила в ней другую женщину. Сестра Френсис Клер, очень разумная и нежная женщина и христианка, с особым дарованием лечить память, выразила свое желание помолиться о Саре. В результате этой молитвы, несколько часов позже, страх, противление и огорчение сменились в любовь и принятие Бога.
Когда я встретился с Сарой тем вечером — ее лицо было преображенным. Я попросил ее выйти к микрофону и рассказать что случилось. Позже, она играла на пианино. Когда она окончила играть, вся конференция поднялась на ноги и аплодировала ей, пока она не начала играть опять. Были четыре овации стоя и в конце всего мы все знали, что Дух Сам играл нам в тот вечер.
Сара Элиас является одной из целой категории подобных людей, которые служат в Обществе. Коммерческие и профессиональные женщины. Вначале я был озабочен мужчинами, которые проводили бесплодно свою жизнь, так что я даже не замечал других. В первые годы работы Общества женщины были только христианскими женами своих мужей, которых они старались привести к Господу.
Когда Общество стало более известным, появилась новая группа женщин. Замужние и незамужние, молодые и старые, они были рабочими людьми, которые, подобно мужчинам, чувствовали себя исключенными из традиционных церковных программ. Классы шитья, продажа ношенного платья, утреннее кофе и беседы — все это было неприемлемым для врачей, учительниц, служащих, как и для меня. Мы теперь имеем женщин адвокатов, посещающих наши собрания, актрис, фабричных работниц. "Продавщиц", написал я в моих записках. "Медсестер. Корреспонденток".
"Демос!"
Роза толкнула меня и, подняв глаза, я увидел стюардессу с подносом бутербродов. Через час мы будем в Гонолулу.
"Стюардессы", я добавил к моим запискам, которые лежали перед мной. Я перечитал написанные от руки страницы. Достижение людей по всему миру, в разные способы, всяких людей. Не есть ли это образ Общества?
"Что это было?" сказала Роза. Расскажи еще про одну особу и как она переменилась. Верю, все статистики мира не могут передать того чуда, когда Дух перерождает жизнь.
Но где начать или остановиться? Если я начну рассказывать невероятную историю Джорджа Отиса или Уолтера Блэка, или генерала Ралфа Хаинса, у меня не хватит времени и я должен буду пропустить столь же невероятные рассказы о Джими Ватте, или Ото Кундерте или Доне Локке.
Общество имеет теперь миллион рассказов и каждый из них чудный, каждый уникальный и каждый присоединенный к другому золотой цепью.
Каждый соединен...
Почему не рассказать про одно такое звено, одно чередование в бесконечной цепной реакции, которая есть Общество Бизнесменов Полного Евангелия...?
В пятницу утром в начале шестидесятых годов, мне позвонил молодой человек, который сказал, что мы недавно повстречались на конференции в Оклахоме. "Господин Шакарян", сказал молодой человек", я бы хотел, чтобы вы поговорили с моим дядей. Мне кажется, что он готов принять Господа".
"Кто ваш дядя?" "Шеннон Вандрафф".
Имя мне показалось мало знакомым. "Где он живет?" Он дал мне адрес в весьма роскошной части Дауни. "Чем он занимается? Я спросил неспокойно. "Он строитель. Слышали ли вы когда о Синдерелла Хоумс? Это его предприятие".
В начале я подумал, что я никогда не смогу поговорить с ним! Все в нашей части города знали Синдерелла Хоумс — это было большое, большое коммерческое предприятие.
Все же я обещал позвонить Шеннону Вандраффу и на следующий день, в субботу я позвонил. Господин Шеннон Вандрафф оказался весьма разговорчивым человеком, с которым было весьма приятно беседовать. Его племянник был прав: Шеннон был готов слушать Благую Весть об Иисусе. Он и его жена Вета пригласили нас с Розой в тот же вечер в свой большой дом около поля для игры в гольф. Позже они оба с нами поехали в Финикс, Аризона на конференцию Общества, где оба получили крещение Святым Духом.
Теперь новое имя вошло в цепную реакцию. Др. Рэй Чарльз Джарман был пастором большой церкви в Соут Гейт, Калифорния, которую Вандрафф посещал четырнадцать лет. Под прекрасным руководством Др. Джармана и его проповедями, церковь выросла в миллиондолларовую институцию, с мягкими сиденьями, толстыми коврами, кондиционированным воздухом, импортированными статуями. Др. Джарман вел ежедневную радио передачу и считался двигателем интеллектуальной жизни в Южной Калифорнии.
Но Вандраффы никогда не слышали, чтобы он проповедовал о Христе. Подобно многим другим хорошо образованным проповедникам, он давно перестал верить в Божество Христа, в чудеса, и другие "ненаучные" понятия. Но он был честным пастором, который всегда хотел дать своей церкви что-то настоящее.
И пятьдесят лет он искал эту убегающую реальность. Он посещал Религиозную Науку, Новую Мысль, Христианское Единство, Христианскую Науку. Чувствуя в своей жизни растущую пустоту, он обратился к Восточным религиям. Он изучал три года эти религии под руководством Парамаханса Йогананда и других. Он обращался к Розенкрейцерству, а потом к Теософии.
В 1961 году, прежде чем эти наркотики были признанными вне закона, он пошел в клинику в Сан-Франциско, где нанял на свои средства доктора, медсестру и психиатра быть с ним во время суточного эксперимента с ЛСД. Вместо того, чтобы помочь ему найти Бога, он был мучим кошмарами целый месяц.
После своего обращения к Богу, Шеннон Вандрафф начал спокойное старание привести Др. Джармана на собрание Общества. Ученый пастор был выразительно не заинтересованным. Около четырех лет Шеннон беседовал с ним. Дошло до того, что Джарман не мог переносить посещений Шеннона.
Однажды общий друг пригласил Др. Джармана на вечер "Христианской музыки и общения" в доме Вандраффа.
Пожав плечами Др. Джарман согласился. Нечего терять. Еще будет одно переживание.
Случилось, что в августе 1965 года Рей Чарльз Джарман, с тремя другими членами своей церкви приехал к Шеннону. Большая передняя комната в большом доме Вандраффа была так переполнена, что было трудно найти место, чтобы сесть. Джарман обратил свое внимание на веселое настроение этих людей, что его весьма удивило. Они все были оживленными, как будто за выпивкой. Все происходившее его удивляло и беспокоило. Если бы он не привез других людей с собой, то он немедленно уехал бы.
В продолжение вечера Джарман все больше и больше чувствовал себя стесненным. Пение, молитвы, свидетельства чередовались одно за другим с восклицаниями "Слава Господу!" Джарман все думал, что сказали бы на это его университетские друзья?
В половине вечера открылась передняя дверь и, поддерживаемая двумя мужчинами с обеих сторон стояла весьма изнуренная женщина, какую когда-либо он видел. Глубокие круги выделяли ее глаза; ее платье висело на ней, как будто бы под платьем не было тела.
Женщина эта была моя сестра Флоренс. Джарман в ужасе смотрел, когда мужчины перенесли ее через комнату и посадили в кресло. Прошло двадцать пять лет после автомобильной аварии, в которую попала Флоренс. Какая чудная четверть века служения были эти годы. Очень часто с Розой около пианино или органа, Флоренс пела в церквях и в собраниях Общества по всей стране. А теперь точно, как было ей предсказано во сне, она умирала от весьма исключительного вида рака.
"Флоренс Шакарян Лалаян", сказал Шеннон, есть ли у тебя сила спеть нам что-нибудь?"
Флоренс улыбнулась. "Я попробую", сказала она. Она положила обе свои руки на свой лоб и отвела его назад, не имея силы поднять свою голову. Затем она начала петь.
И Рей Джарман обнаружил себя лицом к лицу с Реальностью, которую он так долго искал. Джарман был любитель оперы, и он слышал большинство оперных голосов его времени. "Но я никогда не слышал такого голоса", он сказал мне позже. Когда она пела, мне казалось, что ангел стоял в комнате". Флоренс попросила всех в комнате присоединиться к ней на припеве "Великий Бог". Когда все пели, ее голос поднялся выше всех голосов, все выше и выше, подобно жаворонку, до такой степени, что Джарману казалось, что он стоит у ворот неба.
Для Флоренс это была ее последняя песня, а для Рея Чарльза Джармана это был первый случай в его жизни, где он публично заплакал.
Но его разум был так наполнен научными суждениями, что ум его продолжал противиться тому, что знал его дух. Прошло еще несколько месяцев, после чего он сделал устрашающий прыжок сверх своего понимания. В его квартире вдовца, в присутствии Шеннона Вандраффа, как свидетеля, он склонил свои колени, еще одно, чего он никогда не делал и просил Иисуса управлять его жизнью. Он поднялся с колен преисполненный радостью, как до этого он всегда был пустой и в страхе.
Его, Рея Джармана, слушали сотни тысяч людей в собраниях Общества по всему свету. "Я проповедовал пятьдесят два года", он говорил нам, "прежде чем я познал Иисуса". Но кто знает, сколько душ достиг Рей Джарман в последних девять лет, и как много тех, в свою очередь, достигли других? Где кончается золотая цепь, которая соединяет нас одного с другим?
Где она начинается?
Я думал о звеньях, выкованных прежде моего рождения. Магардич Мушегян пророчествовал в Кара Кала: "Через год у тебя будет сын". Я думал о том сыне, который сидел на возу, нагруженному овощами и фруктами, позади лошадки по имени Джек. Какое сильное звено соединило жизнь Шакарянов и Мушегянов. Внук Магардича Гарри в одно воскресение в 1955 году получил откровение в армянской пятидесятнической церкви на Гудрич бульваре. В этом видении он видел святилище, наполненное светом и ручейки масла изливались с неба на Исаака Шакаряна. Это было рукоположение, единственное, которое признавала наша церковь. И почти десять лет отец исполнял служение пастора церкви безвозмездно, по армянской традиции, заботясь о том, чтобы получить права от штата венчать и хоронить, а также проповедовать каждое воскресенье и заботиться о других нуждах народа.
Однажды вечером в пятницу осенью 1964 года Гарри Мушегян увидел другое видение. Я был в отеле Коронадо к югу от Сан-Диего в тот вечер, 6 ноября, в начале трехдневного регионального конгресса. Наша дочь Джерри и ее муж Джин Скальф тоже были там; они любили Общество, но с двумя маленькими девочками он редко бывал на собраниях. Я знал, сколько они сделали, чтобы они оба могли присутствовать на этом, поэтому я был удивлен, когда Джерри подошла ко мне и сказала, что мы все должны немедленно вернуться в Дауни.
«Это дедушка», - сказала она. «Он ... он в больнице».
«Больница? Но он не болен! Он чувствовал себя прекрасно, когда я уходил из офиса сегодня днем!»
В приемной больницы мне сказали, что папа находится в здании через дорогу. «Странно, - подумал я, входя в небольшой одноэтажный домик, - что они поместили его здесь, где было так темно и безлюдно». Где были медсестры и… а потом я понял, что это маленькое здание было моргом.
Отец лежал на высоком белом столе. Не удивительно, что никто не мог ничего сказать мне о нем. Никогда отец и сын не были так близки. Я стоял в пустой маленькой комнате и слышал его голос, как это было сотни раз многие годы. Когда предоставлялась возможность где-нибудь в мире сказать людям об Иисусе, отец говорил: "Ты иди, Демос, я позабочусь о нашем предприятии".
Дома нас ждал доктор Дональд Григгс. Я был прав. Папа не был болен. «Он умер так же, как умерли старые патриархи», - сказал доктор Григгс. «Силой, а не болезнью. Он читал вечернюю газету и заснул».
Никто, кроме доктора Григгса и его ближайших родственников, не знал об этом, поэтому мы были удивлены, когда Гарри Мушегян позвонил из Атланты, штат Джорджия, где он теперь был пастором.
"Старики!" он сказал. «Я только что видел их всех! Мой дед, мой отец, всех стариков, которых я помню в детстве. А некоторых я никогда не видел. Примерно час назад я видел, как все эти люди с длинными белыми бородами смеялись, бегали и держали руки так, как будто они кого-то приветствовали. А потом я увидел Исаака, бегущего к ним ".
В телефоне наступила пауза. "Исаак ушел, не так ли?"
Мы пристегнулись ремнями для приземления. Самолет пошел на крен и начал снижаться.
Иди, Демос...
Так сказал Бог каждому из нас, не так ли? Иди ты, Ефим, Иван, Мария. Он не всегда говорит нам куда идти в начале дороги. Я подумал о втором откровении, которое получил юноша-пророк много лет назад. Оно все еще запечатано и не открыто. Предсказывает ли оно великое гонение, грядущее на христиан в Америке, перед пришествием Господа? Я лично думаю так. Я думаю, что нам дарован Дух для подготовки к тому времени, чтобы соединить нас в Тело и назначить каждому из нас служение по нашим способностям для добра Тела. Я часто думаю, кто откроет и прочитает это предсказание для церкви.
Но это не так важно. Важно то, что Он говорит каждому из нас идти. Иди с тем даром, которым Он тебя наделил, зная, что если мы обнаружим этот дар и используем, независимо, что бы ни случилось вокруг нас, мы будем самыми счастливыми людьми на земле.
Самолет приземлился с маленьким прыжком и подъехал к аэропорту. Роза начала собирать наши вещи.
"Ты готов, Демос?" сказала она.
"Я готов, Роза."
Мы вышли в проход и вместе направились к новому приключению.
...пред Богом и Господом нашим Иисусом Христом, Который будет судить живых и мертвых в явление Его и Царствие Его..(2Тим.4:1)